Рассказ таксиста

А вот мой старший вчера в Леруа ездил. Так там шкаф, который мы за 35 купили можно было за 20 приобресть. Те же полки, зеркала, шурупы-гвозди, фурнитуру в общем. Ну я как своей сказал, так та взвилась аж - "Так ты б его полгода собирал!". Ну, есть у меня такое, я против не говорю. Зато если уж я засверлился, так в том самом  месте и на годы вперед. Вот у меня приятель был, сосед по даче. Так он все спешил,  всё хотел побыстрее доделать. Сделал, дача у него - конфетка. И вот сделал он все и говорит - "Теперь мы, Саня, будем только  отдыхать. В бильярд, в баньку, на рыбалку." И через пол года помер.
Вот я и думаю, может оно и лучше, не спешить. Там гвоздь недозабил, здесь шуруп недокрутил чтоб было за что зацепиться, когда туда потянет .
Приехали.

Без головы

Вы когда-нибудь видели как курице отрубают голову? Мне доводилось в детстве. Да, такое вот было детство. Но сейчас не об этом. Когда курице отрубают голову - она продолжает бегать по двору, натыкаясь на всё подряд, спотыкаясь, падая и с разбегу  ударяясь об стены. При этом она продолжает клевать, во всяком случае   очень похоже двигает шеей.  Паника и хаос, истерическая бессмысленность движений - своеобразная  жажда жизни.  Как на быстрой перемотке, попытаться уместить  - час, день, всю предыдущую жизнь, такую же бессмысленную как и эта последняя минута.
Что в этот момент происходит в отрубленной голове курицы - неизвестно. Во всяком случае, голова  не подает  признаков жизни: не открывает рот, не  вращает глазами.

Иногда смотрю на женщин, и вспоминаю этот феномен существования тела отдельно от головы.

Для внутреннего применения

300 грамм растворились в масштабе его личности.

Фотошопнутое

В яблоках глазных цветные мухи

Как будто имидж шарпанули до шумов

Физруки

Настороженное недоумение, переходящее в неприязнь вызывают у меня бодренькие, здоровенькие живчики, особенно те, что в возрасте. Хотя, какая там настороженность, какое недоумение? Удар лопатой для этих типчиков вполне может сойти за тонкий намек.

Их очень заботит собственное здоровье, они планируют прожить долгую жизнь, смысл которой их совершенно не волнует. Они жизнерадостны, энергия переполняет их, заставляя непроизвольно сокращаться разные группы мышц от лицевых до икроножных. Поэтому, во время разговора они постоянно машут руками, перетаптываются или приплясывают, пытаются языком жестов и мимикой продублировать всё, что говорят словами. Их суставы живут собственной жизнью, причём каждый своей. Помимо этой пляски святого Витта вам придется терпеть многочисленные тычки, толчки и похлопывания по плечу. Физический контакт является для них единственным способом убедиться, что их услышали. Монологи их (диалог не возможен в принципе) незамысловаты и исполняются поучительно с нагловатой самоуверенностью:

- Вот ты утром встал, часов в шесть, пробежался километров десять. Потом душик контрастный, опа. Потому что без пробежки - чё?

- Что?

- Чё! Без пробежки ты сто двадцать в зале не возьмёшь! – Ну конечно, как я жил без этого? -проносится у вас в голове.

- Надо в тонусе быть, понял. Хоп, нету тренировки - взял грушу дома помял. У тебя груша дома есть? – Отрицательно мотаете головой. – Ну вот! Взял грушу помял, просто пооджимался. Вечером в спарринг встал с пацанами. А в выходные в баньку! А иначе – чё?

- Что?

- Чё! Без тонуса ты бабу не возьмёшь! – Интересно, баба и сто двадцать, которые надо брать в зале это одно и то же? – думаете вы.

Говоря про баб, живчик переходит на шепот и похотливо хмыкает, обнажая зубы, часто плохие, наверное потому, что их невозможно прокачать.

При всём своем трепетном отношении к здоровью живчики обычно курят по две пачки в день и могут выпить 700 грамм водки без закуски. Никакого противоречия здесь нет, для живчика эти сверх возможности наглядное доказательство железного здоровья.

Из деловой переписки

Жизнью обиженный, на жизнь не обижается, и обижающих его обижать не будет. Их жизнь обидит, как и его обидела. Аминь.

День флага

Сегодня день Российского флага, большой праздник для всех Россиян. Безудержная волна стихийных демонстраций и праздничных шествий прокатилась по стране. Зародившись на Сахалине, вскоре она сольётся с прибоем Балтики. Отрадно, что традиции нового праздника формирует наша патриотическая молодежь. Во многих городах простые прохожие получали из рук молодых людей и с радостью повязывали ленточки с цветами триколора. Через пару часов и Москва присоединится к празднику. На сегодня запланированы стихийные шествия и организованы спонтанные массовые гуляния. Поддержать жителей и гостей столицы в их праздничном порыве планируют более десяти тысяч сотрудников МВД.
С праздником вас!
Первый канал. Новости Океании.

Медиамикс

Рецептура создания сетки вещания основных государственных телеканалов очень проста: Медведев, Путин, трупы и дерьмо. Основная задача телеканала незамысловатая – первые два ингредиента нужно держать строго в равных пропорциях, остальные два можно добавлять по вкусу. Хотя, добавляют за его пределами.

Дед

Дак, Лёша, ты почему спрашиваешь? Я ж с двадцать восьмого, ты знаешь, вот и живу. Отец в тридцать восьмом вызывал нас к себе, их там, как сказать, расконвоировали что – ли. Мы с матерью снялись и поехали, да и то снялись сказано – в узел все побросали и поехали, жили-то нищими. И приехали мы на Зею, в ссылку к отцу.

Ну как за что? Мельница у него была своя, мы тогда крепко жили, богатый он был. Вот его и арестовали в тридцать третьем. Ну я статью откуда знаю? Может и кулак, да скорее так и есть. Я вот всё понимаю; арестовали, сослали - это понятно. Но вот зачем они мельницу эту разломали, ума не дам? Ну отобрали, так и использовали бы, дак нет, бляха, разломали. А у него там все окрестные мололи, он крепко всё держал. Ох, и суровый был, бляха! Это щас народец –кисель!

Ну вот, мы к нему и приехали в Зею из Бурятии, из Бичуры. Я, мама, Ира сестра, Яков и Васька. Хотя вру, Васька там уж родился на Зее. А Яков брат у меня старший был. Ну ты-то конечно не знаешь. Его-ж убили году в пятьдесят третьем, что - ли. Да ни за что - так в драке, он тебе как сказать, вроде скандалист был. Ну а то! Выпивал, конечно, вот и зарезали его.

Ну, значит что, приехали мы, стали жить. Ну, я мальцом был, а потом война. Отец на фронт. Да какой там добровольцем, он же ссыльный расконвоированый, ну как сказать, штрафником и ушел, увели. Нет, не погиб. Мы ж потом ещё жили в приморье – дом построили. Ну как воевал? Не знаю как он воевал. Он не рассказывал.

А мне 14 лет – пацан был, и по-началу мне дали пацану работать в связи. Дали мне тридцать километров участок следить за состоянием проводов, чтоб обрывов не было, вырубку там делать ну всё, короче. И вот каждый день мне это обходить надо было. Пешком, Лёша. Это в то ещё время. Ну где когда и заночуешь, когда в стогу, когда так на земле, ну это летом конечно. Помню подгнил столб один и заменить его надо. Ну срубить то я срубил новый, очистил, яму выкопал - а тащить как? Я к Александру Иванычу – это он меня пристроил и говорю – лошадь мне надо. Ну мне дали из колхоза клячу полудохлую, дотащила она это столб до ямы. Я ей подымать, ну чтоб потянула, а я вроде как в яме поправлю вертикально, а она возьми и подохни. Заржала так жалистно и с копыт. Ну вот тогда я почему то и подумал, что меня расстреляют. Испугался сидел на этой старой кляче и ревел – ну совсем малец ещё был. А делать нечего кое-как закопал этот столб и пешком пошёл сдаваться. Как-то обошлось, не знаю. Добрый был Александр Иваныч.

Ну вот так я отработал лето. А денег не платят? Хоть и зарплата у меня была, но нам как говорили – «Там люди погибают, ну на войне-то, а вы тут работать должны». А голод был, почти помирали. И вот опять Александр Иваныч подсобил. Мне доверили тогда аппаратуру: проектор, пленки там, ну всё в общем. И я вроде как киномехаником ездил показывал кино, новости всякие по поселкам. Это хлебное дело. Киномеханник это же вообще, бляха, человек! Ну в основном по реке, а там где на лошади, а где и на оленях. Там же эвенки живут, вот им и показывал, а они и по русски-то не понимали. Два часа едешь, два часа олени пасутся, а ты сиди чай пей. Ну какой у эвенков чай? Травы какой-то нарвет, иголки, ягодки и сиди пей. Да, что ты, я у них там как шаман был, с кино со своим. Ну и подкармливали.

А дальше как тебе рассказать-то. Я ж сидел. За что? Да за тряпку. Мы же нищие были, да в прямом смысле. У меня штаны из мешка, у матери внизу мешок и сверху мешок вот и платье. А я тебе правду говорю, мне чё врать-то. Ну вот я в одном клубе в селе пока кино крутил да и притырил штору – матери на платье, да сестре там что-нибудь. Ну вот за эту штору, или занавес как сказать меня и арестовали. Дали мне год. А это сорок четвертый и меня отправили в Тынду. Там вроде завод был военный и мы на нем мины упаковывали, в бумагу и в ящики. И вот три месяца я там отсидел и отпустили меня. Ну вот так раньше и отпустили, ну вроде отработал. Дали мне билет до Свободного, доехал я кое-как. Денег ни копейки, люди по дороге как-то кормили. А в Свободном друг отца одел меня, бляха, денег дал и на катер посадил по реке вверх несколько сот километров.

И вот я приехал в сорок пятом. Пацан 17 лет а туда же женится. Взял я Надю тогда. Конечно, краля была видная и семья у них побогаче. Они ссыльные с Рязани были, всей семьёй. Ну как побогаче, дом у них был справный, скотина какая-то, птица. А главное вещи, мы то все в мешках ходили, а бабка Тася, тёща моя, умудрилась целый сундук с Рязани приволочь. Вот и ходили они в платьях да сарафанах, тогда ещё в те времена, вот и все богатство. А с Надей мы учились вместе до того как меня забрали, а как вернулся так сразу и женился. Она и постарше была ей 19 а мне 17, Вот так навроде совратила меня значит.

Ну тут первый у нас родился в сорок шестом - Витенька. Он то сразу умер. От чего? Да от жизни. Такая жизнь была, что дохнули с неё. Ну младенцем, царство ему небесное. Ну а к тому времени толи из-за победы, толи просто срок уж вышел, но с ссылки стали отпускать. И вот мы с отцом с матерью с Надей поехали в Лесозаводск. А Надины родители поехали в Томск. Там у них родня какая - то была.

В Лесозаводске мы с отцом дом построили - стали жить. А потом уж Павлик, Нина, мамка твоя, Люда. И дети то все тут родились, так что они приморские все, и мамка твоя. Я там на железных путях работал обходчиком, участок у меня был, потом уж и бригадиром стал. И жили мы там 10 лет, а потом в Томск поехали. А чего поехали – так не растёт там в Лесозаводске картошка. Абрикосы с вишнями растут, а картошка нет. Дак еда разве? Дристать только да варенье варить. Вот мы и решили к Надиным родителям перебраться. Там вроде совхоз землю давал. Это в пятьдесят восьмом.

Сначала нас вроде как в общежитие поселили, ну барак был, даром что каменный. Комуналка в общем. Там несколько семей жило. Ну пожили и решили сами строится. Землю нам в совхозе дали я домик прикупил разобрал его, да на тракторе перевёз. В нём и жили, пока я свой не построил. Ну мне, правда, бляха совхоз помог тогда лесу дал, там матералов. И я сам построил дом целиком, гвоздя вбить никого не нанял. Всё сам. Этими вот руками, трясутся, бляха, теперь то уж.

Поначалу мы как переехали в Томск у Нади ноги отнялись, она ходить не могла год почти лежала. А я начал плотничать, столярничать и на совхоз и так кому понадобится. Руки говорили золотые. Ну золотые не золотые, а я сначала 100 рублей получал, потом 200 стал, это в то время. Ну а где и так за бутылку, не без этого. А с кого и взять нечего было так делал. Ну потом и Надя оклималась, пошла в ресторан официанткой на первый Томск. Так мы зажили вообще хорошо – телевизор, бляха, купили.

И в москве я твоей бывал. Я ж потом уж на заводе был. Замачальника охраны. Возили мы спец груз какой-то. Так что с пистолетом я в твою москву ездил, кобура все по серьезному. Отдельное купе – как король. Да и с Надей тоже ездили у неё там родня какая-то была. Показывали нам там всё возили на машине, ну да я не помню ничего уже. Это где-то восемьдесят первый получается. И мои и Надины родители уж померли. К матери я на похороны ездил, а вот к отцу не попал.

Ну а дальше ты знаешь. В девяносто пятом бабка померла твоя. Дом девки продали. Ятут с Лидой стал жить, с ней ещё дом построить успел. 10 лет как никак вместе мы с ней были. А два года назад и она померла. Что первая, что вторая у меня на руках. Только «Ой» сказала и нет человека.

Тут я слепнуть стал. Щас вот и не вижу ничего. Ты вот вроде темный, а окно как бы белое. Так бы видел бы так я бы бляха поработал ещё. А может ещё и бабу смог бы. А сейчас вот курю на балконе, да на табуретке возле окна сижу днями. Вот и жизнь тебе. Живешь, живешь, а в конце жизни табуретка. Так ещё и мимо неё усядешься.

Наливай давай.